Колдуны Заонежья.

[Aroda]

Колдуны Заонежья.

Считалось, что с выпадением зубов колдун. терял свою колдовскую силу. Точно так же, нельзя было стать им до исполнения 9 лет, к этому возрасту приурочивали окончание замены молочных зубов.

По многочисленным утверждениям информантов, сильнейший колдун северного Заонежья, Титов И.В., давая свадебный «Отпуск» новобрачным, для охраны свадебного поезда посылал впереди него «нечто», которое воспринималось визуально и на слух в виде летящей над дорогой тройки[8]. В.П.Кузнецова в Заонежье записывала, что впереди свадебного поезда могло лететь «нечто» в виде огненного шара либо невидимой субстанции, сметавшей на своем пути всех случайно оказавшихся на дороге людей[9]. Повторяемость подобной информации не позволяет относить подобные сообщения на счет устойчивой фольклорной традиции или фантазий наших информантов[10]. Конечно, далеко не всякому заонежскому колдуну удавалось создавать эффекты в роде летящей перед свадебным поездом тройки или огненного шара. Сделать подобное могли только самые выдающиеся из них.

Магические способности наиболее известных колдунов заонежане оценивали очень высоко. Они считались ничуть не менее могущественными, чем колдуны поморские или карельские.

Имена самых знаменитых заонежских колдунов перечислены в уже не раз цитированной статье В.П.Кузнецовой[12].

В этой же работе охарактеризованы основные разновидности колдовской свадебной «порчи» Заонежья. Позволю лишь заметить, что как присутствие среди участников свадебного поезда знаменитого колдуна, так и слух о том, что свадебный «Отпуск» написан именно его рукой, было надежной гарантией от попыток псевдоколдунов получить «медвежьи литки» или оказаться за свадебным столом.

На пути колдуна истинного мог стать только более могущественный колдун. Так мимо дома самой сильной колдуньи Толвуйской округи, Т.Е.Гавриловой из д.Свечниково, без подарка не проезжал ни один свадебный поезд. Тех, кто не знал о ее существовании (свадебный поезд мог следовать с другого берега Онежского озера), Татьяна Елисеевна останавливала, не выходя из своего дома и не устраивая никаких засад с применением медвежьего жира. По рассказам очевидцев, в момент остановки поезда она могла просто чаевничать с соседками[13]. Опрокидывались сани, кони падали на снег.

Кто-нибудь из сельчан подсказывал, в чем дело. Подарок (обычно отрез материи) колдунья принимала вальяжно, даже не вставая из-за стола. Поворачивалась в сторону окна и прыскала чаем с блюдца на оконные стекла. После этого кони поднимались, как ни в чем не бывало, и люди могли ехать дальше. Как она этого добивалась, никто не знал.

Здесь мы подходим к тому, что лежало в основе могущества колдунов. Согласно заонежским поверьям, могущество колдуна зависело от того, какое по численности воинство нечистой силы находиться в его распоряжении. Слабый колдун мог отдавать приказания двум-трем чертям, сильный колдун, словно генерал, командовал легионами[14]. Черти, чтобы заполучить душу колдуна, как считалось в народе, исполняли для него любые приказания, в том числе «добрые». При этом они, для начала, неизменно предлагали свой вариант действий, направленный на причинение вреда людям. Колдун постоянно должен был держать в узде свое воинство, которое от него, как считалось, постоянно требовало работы. Этот постулат очень часто декларировали многие заонежские колдуны. Они вели себя так, словно их кто-то постоянно подталкивает под руки или им постоянно приходиться отмахиваться от кого-то невидимого.
Например, на свадьбе, прежде чем усесться за стол на почетное место, они набирали из печи горсть золы, выходили на крыльцо и рассеивали золы с выкриком: «Свейте веревку!». Только после этого они начинали вести себя спокойно, как и обычные люди. Вместо золы колдуны могли воспользоваться горстью песка или пыли. Летом колдун иногда выезжал в лодке на озеро, забивал в дно кол и требовал: «Залейте водой, чтобы выше кола была!». Считалось, что, получив невыполнимое задание, черти оставят колдуна в покое.

Свою непохожесть на рядовых членов общины заонежские колдуны непременно демонстрировали в дни наиболее важных православных праздников. На Пасху, на Великие и Двунадесятые праздники, когда народ непременно отправлялся в церковь отстоять заутреню, колдуны демонстративно запирались в банях или в своих комнатах в доме, чтобы громко читать свою собственную колдовскую литературу. Неграмотный колдун мог развлекать в это время чертей игрой на гармошке. Как видим, по заонежским поверьям, и колдун, и нечистая сила несли по отношению друг к другу взаимные обязательства.

Количество получаемых колдуном в свое распоряжение чертей зависело от его способностей, обнаруживаемых во время обряда посвящения в колдуны. Этот обряд как бы противопоставлялся посвящению в церковный сан. Обряд посвящения в колдуны носил эзотерический характер. Подробных описаний его мы не имеем в своем распоряжении. Поэтому можем предложить только некую его реконструкцию.

Чтобы стать колдуном, человек должен был не убояться и придти со своим учителем в темную полночь в страшное место (баню, на перекресток дорог в лесу или у кладбища). Там ему в качестве жертвы следовало сжечь живой черную кошку, распоясаться и, попирая правой пяткой свой нательный крест, святое распятие (или святое писание) отказаться от родного отца и матери, от своих детей, от Иисуса Христа и Богородицы. Затем будущий колдун должен был, как бы переродиться, для чего ему предлагалось пролезть в пасть гадины или громадной жабы (возникшей из пепла черной кошки) и выйти у нее через задний проход. Последнее, что предлагалось восприемнику, что бы приобщиться – это проглотить слюну или мочу своего учителя[15]. Все это, якобы, происходило под завывание и хохот нечистой силы. Насколько удавалось человеку удержать свой страх, настолько он, как считалось, и вознаграждался.
Так же можно было стать колдуном , пройдя испытание.
Ученик должен был сохранить во рту святое причастие некоторое время, затем выплюнуть его и завязать в тряпочку. После чего он шёл в лес, вешал узелок с причастием на дерево и расстреливал его из ружья. Затем ночью он шёл вместе с обучающим его в баню. По призыву наставника в бане появлялась красная или белая собака и выблёвывала на пол рвоту. Посвящаемый должен был всю её вылизать, после чего он обретал колдовские способности. По другому способу обучения, следовало найти чёрную кошку, без каких-либо пятен другого цвета и опустить её в бане в кипяток. В это время в окне бани появлялось лицо с огненными глазами. Если желающий стать колдуном не пугался его, через некоторое время появлялся молодой человек и приступал к обучению колдовству. Кроме того, желающий стать колдуном должен был отречься от основных человеческих ценностей, сказать, что он не знает ни солнца, ни луны, ни своих родителей, жены и детей.
Так же  считалось, что для обучения колдовскому искусству следовало придти в баню с опытным  и сварить там чёрную кошку. Посвящаемый должен был проглотить сорок её косточек, после чего пройти чефрез открытый рот гигантской лягушки и пройти испытание огнём.

Стать учеником колдуна мог каждый, способный заплатить за обучение. По преданиям, в Заонежье когда-то имелись даже целые школы «чернокнижия», в которых колдуны обучали учеников чтению черных книг и овладению силой черной магии[16]. «Черную книгу» для дальнейшей деятельности ученик приобретал уже потом, после прохождения обряда посвящения или работал с тем, что сохранялось в памяти.

Колдуны обладали  ясновидением. Так, когда случалось воровство, заонежские колдуны могли назвать имя вора и правильно указать место, где спрятаны украденные вещи[17]. Колдун, не сумевший сделать последнего, сразу бы лишился большей части своего прежнего авторитета. Похожая ситуация возникала и в случаях, когда в поисках заблудившихся за время летнего выпаса коней, люди являлись к знаменитому колдуну из далека. Не зная микротопонимики родного края пришельцев, он должен был, тем не менее, узнаваемо описать характер рельефа и другие признаки того места, где находятся животные. Если ему это удавалось, авторитет колдуна вырастал многократно. Не лишены были многие из знаменитых заонежских колдунов и дара внушения. Без этого трудно объяснить довольно заурядные случаи того, что при нежданном появлении на свадьбе незваного колдуна всех сидящих за столом вдруг начинало трясти[18].

Иван Васильевич Титов владел мельницей на речке, впадающей в озеро Ванчезеро. Когда людей объединили в колхозы, он остался единственным в Шуньгском районе не раскулаченным владельцем частной мельницы. Позволю себе привести здесь несколько народных рассказов о том, как пытались бороться с ним представители новой советской власти[19].

Поскольку в Шуньге сельсоветчики боялись Титова, как огня, они натравили на него Совет из Медвежьегорска. На Ванчезеро прибыло сразу несколько человек, чтобы описать имущество и составить разные акты, поскольку хозяйство у мельника было немалое. К их удивлению мельник уже поджидал их у перевоза, как будто заранее знал о предстоящем прибытии «властей». Встретил вежливо, рассадил в лодке. Когда тронулись в путь, работники Совета с удивлением заметили, что лодка движется необычайно быстро. Сейчас бы сказали: «Как под мотором». Поинтересовались, отчего, мол. Тут мельник усмехнулся и спрашивает: «А показать ли вам гребцов?». Ничего не делал мельник, только, откуда ни возьмись, налетела на лодку целая туча чертей. Пара-тройка грести помогают, остальные же за борта судно раскачивают. Перепугался народ до полусмерти. Когда к берегу причалили, отказались представители власти от чая и свежей выпечки. Отдышались прямо на берегу и в обратный путь тут же тронулись. Мельника с собой не взяли, сами на весла сели: мол, за лодкой своей приедешь, когда досуг будет.

Следующий представитель власти к Титову прибыл уже зимой. По льду под вечер на возке прикатил. Был он медвежьегорским оперуполномоченным, героем гражданской войны и орденоносцем. Когда спать отправлялся в отдельную комнату, поинтересовался у мельника насчет чертей и кобуру нагана демонстративно расстегнул. А тот ему ответил, подожди, мол, к полуночи будут. В полночь из комнаты, где спал уполномоченный, раздались несколько выстрелов, а затем и он сам прибежал в исподнем. С разбегу прыгнул в супружескую кровать и улегся между супругами. Так и продрожал до утра, бедный, между стариком и старухой. С рассветом он уехал, не попив чаю и не простившись, так и не приступив к описи имущества мельника. Титов же после того визита тоже не стал испытывать судьбу и отписал мельницу и лучших лошадок в местный колхоз.

Уже перед самой войной навестил Титова заготовитель из Ленинграда. Наслышан он был о чудесах на мельнице и все допытывался у хозяина: «Какие они, эти черти? Как выглядят?». А тот все отнекивался: « Нет ни каких чертей, и точка». Заскучал заготовитель, пошел прогуляться. Вышел на улицу, слышит, что мельница стучит, работает. Удивился он: «Если хозяева дома сидят, то кто же там тогда трудится?». Пошел полюбопытствовать. Как со свету зашел, ничего не увидел. А как присмотрелся, его оторопь взяла: одни черти мешки с зерном подтаскивают, другие – в жернова сыплют, третьи, на нижнем этаже, муку в порожние мешки затаривают. Побежал в избу и к мельнику, так, мол, и так. А тот: «Пойдем, посмотрим». Вышли на улицу, а жернова молчат. Зашли на мельницу, а там пусто, никого нет. Долго потом заготовитель сомневался, в своем он уме или уже рехнулся.

Как утверждает вдова известного заонежского сказителя Н.С.Чиркина, Анастасия Федеровна, Григорий Коренев из Высокой Нивы тоже однажды показал черта местному секретарю комсомольской ячейки. Секретарь принародно посоветовал Кореневу не морочить людям голову. Тот ему сказал, что все его разговоры о нечистой силе истинная правда, что в этом он убедится, когда ляжет спать. Проснулась Высокая Нива в тот вечер от душераздирающих криков секретаря. Когда вбежали в его дом, то увидели, что он весь трясется, отбиваясь руками и ногами от кого-то невидимого, и твердит без конца: «Черт, черт, черт...». Всю ночь над ним читали молитвы, лишь к утру, председатель успокоился. С тех пор он больше ни с кем не спорил, если при нем речь заводили о колдовстве[20].

Автор известной статьи «К вопросу о русских колдунах», Н.А.Никитина, в 1929 году специально из Москвы приезжала к Титову на Ванчезеро. Однако она не добилась от него ни одного слова по поводу заонежского колдовства, сколько его ни пытала[21].

Друг с другом выдающиеся колдуны Заонежья не дружили, в гости друг к другу не ездили. Каждого заботила, видимо, только своя слава. Открыто они друг с другом тоже не враждовали, хотя сталкиваться иногда им приходилось. Один из наилучших охотников Шуньги, А.В.Медведев, был тому свидетелем. Его младшая сестра, не зная Титова в лицо, как-то очень дерзко ему нахамила. Он, как это и принято у колдунов, пообещал ей: «Я тебе «сделаю», В виду имелась, конечно же, «порча». Не прошло и три дня, как у девушки случилось буйное помешательство. Она обнаженная скакала по улицам Шуньги, и только нескольким взрослым мужчин удалось с ней справиться, чтобы запереть в погреб. Семья Медведевых обратилась к Федосеевой, поскольку все другие колдуны Шуньги и Толвуи были «слабее» Титова.


Смерть колдуна.

Самый простой способ облегчить предсмертные муки колдуна состоял в том, чтобы предать земле «черную» книгу или сделанные из книги тетрадные выписки. Как сообщал П.Н.Рыбников, в результате закапывания «черной» книги в землю, все подчиненные колдуну черти возвращались снова в подчинение Сатаны[23]
Именно этим способом и воспользовалось большинство заонежских колдунов.


Так же считалось , что было необходимо передать кому-либо свою колдовскую силу, иначе он умирал в страшных мучениях, облегчить которые было можно, перерезав ему сухожилия на ногах.
С этой же целью из леса приносили маленькую ёлочку, выкопанную с корнями, и ставили её в изголовье умирающего колдуна, а после его смерти относили обратно и высаживали на прежнем месте.

[shammurat]

С этой же целью из леса приносили маленькую ёлочку, выкопанную с корнями, и ставили её в изголовье умирающего колдуна, а после его смерти относили обратно и высаживали на прежнем месте.

Очень интересно. Вот этот вот обряд приснился одному моему родственнику, когда его черти донимали. Именно ель и именно такой же порядок действий, только еще узел из ткани на вершине потом навязывается после пересадки. Обряд он не провел. Не успел.