У Ореста Сомова есть очень интересные сказки-"Оборотень" -описывает выложенный здесь на форуме ритуал-
"Лучи месяца упадали на самый сруб осинового пня, и Артему казалось, что
сруб этот белелся и светился как серебряный. Старик Ермолай трижды обошел
тихо вокруг пня и при каждом обходе бормотал вполголоса такой заговор: "На
море Океане на острове Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень:
около того пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый.
Месяц, месяц, золотые рожки! расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины,
напусти страх на зверя и на человека, чтоб они серого волка не брали и
теплой бы с него шкуры не драли". Ночь была так тиха, что Артем ясно слышал
каждое слово. После этого заговора старый колдун стал лицом к месяцу и,
воткнув в самую сердцевину пня небольшой ножик с медным черенком,
перекинулся чрез него трижды таким образом, чтобы в третий раз упасть
головою в ту сторону, откуда светил месяц. Едва кувырнулся он в третий раз,
вдруг Артем видит: старика не стало, а наместо его очутился страшный серый
волчище. Злой этот зверь поднял голову вверх, поглядел на месяц кровавыми
своими глазами, обнюхал воздух во все четыре стороны, завыл грозным голосом
и пустился бежать вон из лесу, так что скоро и след его простыл."
А также "Киевские ведьмы" и "Русалка"(1829)-
"Те же услужливые старушки, которые наставили дочь идти к колдуну,
уговаривали и мать у него искать помощи...
Старуха подумала, подумала - и пошла в бор.
Там, в страшном подземелье или берлоге, жил страшный старик. Никто не знал,
откуда он был родом, когда и как зашел в заднепровский бор и сколько ему лет
от роду; но старожилы киевские говаривали, что еще в детстве слыхали они от
дедов своих об этом колдуне, которого с давних лет все называли Боровиком:
иного имени ему не знали. Когда старая Фенна, мать Горпинки, пришла на то
место, где, по рассказам, можно было найти его, то волосы у нее поднялись
дыбом и лихорадочная дрожь ее забила... Она увидела старика, скрюченного,
сморщенного, словно выходца с того света: в жаркий майский полдень лежал он
на голой земле под шубами, против солнца и, казалось, не мог согреться.
Около него был очерчен круг, в ногах у колдуна сидела огромная черная жаба,
выпуча большие зеленые глаза; а за кругом кипел и вился клубами всякий гад:
и ужи, и змеи, и ящерицы; по сучьям деревьев качались большие нетопыри, а
филины, совы и девятисмерты дремали по верхушкам и между листьями. Лишь
только появилась старуха - вдруг жаба трижды проквакала страшным голосом,
нетопыри забили крыльями, филины и совы завыли, змеи зашипели, высунув
кровавые жал~а, и закружились быстрее прежнего. Старик приподнялся, но увидя
дряхлую, оробевшую женщину, он махнул черною ширинкою с какими-то чудными
нашивками красного шелка - и мигом все исчезло с криком, визгом, вытьем и
шипеньем: одна жаба не слазила с места и не сводила глаз с колдуна. "Не
входи в круг,- прохрипел старик чуть слышным голосом, как будто б этот голос
выходил из могилы,- и слушай: ты плачешь и тоскуешь об дочери; хотела ли бы
ты ее видеть? хотела ли б быть опять с нею?"